Бюллетень
Викторина
Глава
Диплом
Доклад
Сороковые, роковые
 Скачать 328.31 Kb.
|
| Война 1941-45 гг., Великая Отечественная, величайшая трагедия и духовное испытание для всего народа, который боролся за свою землю, за свое Отечество, за жизнь. «Бой идет не ради славы – ради жизни на земле», - писал Александр Твардовский. Еще Лев Толстой, размышляя о событиях 1812 года, утверждал, что главная составляющая победы – дух войска, его нравственная сила. Нравственная сила народа, борющегося за свою жизнь и свободу, была необыкновенно высока, и большую роль в этом сыгралалитература. «Музы не молчали», когда гремели пушки. 22 июня 1941 г. Народ встал на защиту Отечества, и среди тех, кто, не задумывался, ушел воевать, были писатели и поэты. Более тысячи их ушло на войну, половина из них не вернулась, сложив голову на полях сражений. Их оружием были не только винтовка или пулемет. Главное оружие – произведения, которые помогали выстоять, учили любить, ненавидеть, вдохновляли, поднимали дух, вселяли надежду на грядущую победу. Самым любимым жанром, быстро откликающимся на самые важные проблемы времени, стала поэзия. Главной темой стала тема подвига, главным героем – солдат, сражающийся с врагом. Сороковые Сороковые, роковые, Военные и фронтовые, Где извещенья похоронные И перестуки эшелонные. Гудят накатанные рельсы. Просторно. Холодно. Высоко. И погорельцы, погорельцы Кочуют с запада к востоку... А это я на полустанке В своей замурзанной ушанке, Где звездочка не уставная, А вырезанная из банки. Да, это я на белом свете, Худой, веселый и задорный. И у меня табак в кисете, И у меня мундштук наборный. И я с девчонкой балагурю, И больше нужного хромаю, И пайку надвое ломаю, И все на свете понимаю. Как это было! Как совпало — Война, беда, мечта и юность! И это все в меня запало И лишь потом во мне очнулось!.. Сороковые, роковые, Свинцовые, пороховые... Война гуляет по России, А мы такие молодые! 24 июня 1941 года зазвучала песня,ставшая одним из символов своего времени. С Белорусского вокзала Москвы войска на фронт уходили под торжественные и трагические звуки песни «Священная война»,стихи к которой написал Василий Лебедев-Кумач. Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой С фашистской силой тёмною, С проклятою ордой! Как два различных полюса, Во всем враждебны мы. За свет и мир мы боремся, Они - за царство тьмы. Припев:Пусть ярость благородная Вскипает, как волна! Идет война народная,Священная война. Война открыла новый этап, новыйпериод литературы.Казалось бы, грохот войны должен заглушить голос поэта, должен огрублять, упрощать литературу, укладывать ее в узкую щель окопа. И поэзия в дни войны становится истинно народным искусством, голосом героической души народа. * * * А мы такую книгу прочитали... Не нам о недочитанных жалеть. В огне багровом потонули дали И в памяти остались пламенеть. Кто говорит о песнях недопетых? Мы жизнь свою, как песню, пронесли. Пусть нам теперь завидуют поэты: Мы все сложили в жизни, что могли. Как самое великое творенье Пойдет в века, переживет века Информбюро скупое сообщенье О путь-дороге нашего полка. Сталинградская битва Сражение за Сталинград продолжалось 6 с половиной месяцев – с 17 июля 1942 г. по 2 февраля 1943 г. 23 августа 1942 г. немецкий танковый клин прорвал оборону ослабленных частей Красной Армии и вышел к Волге. Сталинград с этого времени непрерывно подвергался бомбардировкам. Город горел. Гитлеровцы настойчиво продвигались к городу, и им удалось ворваться в него не только с севера, но и с юга. С 12 сентября бои шли уже в Сталинграде. Оборону города осуществляли части 62-й и 64-й армий. Немецко-фашистские войска предприняли одну за другой четыре попытки штурма города. Каждый дом становился крепостью, в стенах которой сражались за каждый этаж. Немцам казалось, что город вот-вот будет захвачен. Но этого не проис ходило. Бойцы и командиры, сражавшиеся в руинах Сталингра да, годы спустя вспоминали, что в эти недели в их поведении, в их сознании произошел определенный перелом: понимая, что ждать четких и ясных приказов в кровавой суматохе не приходится, они начинали действовать на свой страх и риск, имея одну цель — не отступить. В это время советский генштаб уже готовил план контрнаступления. Оно началось 19 ноября 1942 г. Спустя 5 дней значительная группировка немецких войск (около 300 тыс. чел.) была окружена. 10 января 1943 г. советские войска под командованием К. К. Рокоссовского приступили к ликвидации окруженной под Сталинградом группировки противника. Немецкие части были деморализованы. Попытка организовать непрерывно действую щий воздушный мост к окруженным была сорвана советской авиацией. Положение немцев стало безнадёжным, и 2 февраля 1943 г. остатки 6 германской армии в Сталинграде сдались в плен. Великая битва на Волге завершилась. За 200 дней в междуречье Волги и Дона противник потерял до 1,5 миллиона человек. Женщины на войне. «У войны неженское лицо»,- «Я родом не из детства, из войны» - написала Юлия Друнина (1924 – 1991). Она начала писать стихи в 11 лет. А в семнадцатилетнем возрасте, сражу же после окончания школы, в первые дни войны ушла добровольцем в действующую армию и до конца 1944 года служила санинструктором в стрелковом полку.Награждена орденом Красной звезды и медалью «За отвагу».Демобилизована из армии по ранению. Юлия Владимировна закончила войну в звании старшины медицинской службы. Пережитое на войне стало отправной точкой в развитии поэтического мировосприятия Друниной, сквозной темой её творчества. Я ушла из детства в грязную теплушку...
Иосиф Павлович Уткин Летом 1942 года Уткин вновь оказался на Брянском фронте — в качестве специального корреспондента Совинформбюро, от газет «Правда» и «Известия». Участвовал в боях, совершая большие переходы с солдатами. Писал песни-марши. Возвращаясь из партизанского края, 13 ноября 1944 года И. П. Уткин погиб в авиационной катастрофе. Если я не вернусь, дорогая… Если я не вернусь, дорогая, Нежным письмам твоим не внемля, Не подумай, что это - другая. Это значит... сырая земля. Это значит, дубы-нелюдимы Надо мною грустят в тишине, А такую разлуку с любимой Ты простишь вместе с родиной мне. Только вам я всем сердцем и внемлю. Только вами и счастлив я был: Лишь тебя и родимую землю Я всем сердцем, ты знаешь, любил. И доколе дубы-нелюдимы Надо мной не склонятся, дремля, Только ты мне и будешь любимой, Только ты да родная земля! 1942 Курская дуга В 1943 г. силы немцев были уже не те. Если в 1941 г. они наступали по всему фронту, через год – на одном направлении, то теперь – лишь на конкретном участке. Им должен был стать выступ линии фронта, обращенный к западу в районе Курска. Гитлеровское командование предполагало, прорвав оборону Красной армии, окружить наши части и создать угрозу Москве. Но планы гитлеровцев были раскрыты. Советское командование решило не упреждать наступление противника наступлением Красной Армии, а организовать преднамеренную жесткую оборону, со средоточив противотанковую, самоходную артиллерии, авиацию против танковых клиньев немцев, выбить их, а после этого перейти в решительное наступление. В ночь с 4 на 5 июля 1943 г. Курская битва началась. На линии в 500 км с лишним сражались около 4 млн. че ловек, было задействовано свыше 13 тыс. танков, 69 тыс. орудий и минометов, до 12 тыс. самолетов. Ярость наступления смеша лась с яростью обороны. В первые дни противник методично, неудержимо вгрызался в оборону советских войск. Обе стороны несли тяжелые потери. На участке Воронежского фронта не мецко-фашистские войска подошли к небольшой деревне Прохоровка, где произошло крупнейшее танковое сражение второй мировой войны: одновременно во встречном бою с обеих сторон участвовало до 1 тыс. 200 танков, самоходных и штурмовых орудий. Битва была потрясающей по своим масштабам и ужасной одновременно. Боевые порядки перемешивались. Горели и взры вались машины, между которыми пытались лавировать и про должать бой еще уцелевшие. Дым, гарь, копоть превратили день в ночь. Понеся значительные потери, обе стороны отошли на исходные позиции. Противник был измотан. С 12 июля изменился и характер битвы. Теперь наступали советские войска, германские части перешли к обороне. Но сдержать контрнаступление наших во инов они уже были не в силах. 5 августа были освобождены Орел и Белгород, а 23 августа — Харьков. На этом завершилась Курская битва. Стратеги ческая инициатива была вырвана из рук врага. Сергей Орлов писать стихи начал еще в школе, первый раз напечатался в 1930 году. В 1940 году поступил на исторический факультет Петрозаводского университета. В 1941 году ушел добровольцем в действующую армию. Сначала служил в истребительном батальоне , затем в танковых частях. Окончил танковое училище. В качестве командира танка, а затем командира взвода тяжелых танков воевал на Волховском и Ленинградском фронтах. Был тяжело ранен, горел в танке. Награжден орденом Отечественной войны II степени. * * * Его зарыли в шар земной, А был он лишь солдат, Всего, друзья, солдат простой, Без званий и наград. Ему как мавзолей земля — На миллион веков, И Млечные Пути пылят Вокруг него с боков. На рыжих скатах тучи спят, Метелицы метут, Грома тяжелые гремят, Ветра разбег берут. Давным-давно окончен бой... Руками всех друзей Положен парень в шар земной, Как будто в мавзолей... 1944 У всех был единый путь в поэзию: прежде, чем поэтами, они стали солдатами. Михаил Львов писать стихи начал во время учебы в Миасском педагогическом техникуме. После окончания техникума работал в школе, многотиражке, радиокомитете, начал заочно учиться в Литературном Институте имени Горького, в 1939 году перешел на очное отделение. В начале войны Львов работает на военных стройках Урала. В 1944-1945 годах – солдат Уральского добровольческого танкового корпуса.Награжден орденом Отечественной войны 1 степени. * * *Чтобы стать мужчиной, надо им родиться, Чтобы стать железом, мало быть рудой. Ты должен переплавиться. Разбиться. И, как руда, пожертвовать собой. Какие бури душу захлестнули! Но ты — солдат, и все сумей принять От поцелуя женского до пули, И научись в бою не отступать. Готовность к смерти — тоже ведь оружие. И ты его однажды примени... Мужчины умирают, если нужно, И потому живут в веках они. 1943 год Призывая к подвигу во имя Отечества, поэзия учила ненависти к врагу, призывала к справедливому возмездию. Любовь к Родине, ненависть к врагу – простые и высокие истины в трудной битве с врагом. * * * Пускай до последнего часа расплаты, До дня торжества — недалекого дня — И мне не дожить, как и многим ребятам, Что были нисколько не хуже меня. Я долю свою по-солдатски приемлю. Ведь если бы смерть выбирать нам, друзья, То лучше, чем смерть за родимую землю, И выбрать нельзя. 1941 Жестокость войны не убила человеческие чувства в душе солдата. Вопреки жестокости, крови, страданиям, солдаты умели любить. Особенно популярными были стихи о любви. Константин Симонов, поэт и прозаик, был военным корреспондентом. Он участвовал во многих боевых операциях: с разведчиками ходил во вражеский тыл, сражался с моряками Северного флота. Он писал о подвигах, о доблести и о любви. Эти стихи нужны были всем: и тем, кто ждал в тылу, и тем, кто мог не дожить до любви. Любимое стихотворение тех лет – «Жди меня» * * * Жди меня, и я вернусь. Только очень жди, Жди, когда наводят грусть Желтые дожди, Жди, когда снега метут, Жди, когда жара, Жди, когда других не ждут, Позабыв вчера. Жди, когда из дальних мест Писем не придет, Жди, когда уж надоест Всем, кто вместе ждет. Жди меня, и я вернусь, Не желай добра Всем, кто знает наизусть, Что забыть пора. Пусть поверят сын и мать В то, что нет меня, Пусть друзья устанут ждать, Сядут у огня, Выпьют горькое вино На помин души... Жди. И с ними заодно Выпить не спеши. Жди меня, и я вернусь, Всем смертям назло. Кто не ждал меня, тот пусть Скажет: — Повезло. Не понять, не ждавшим им, Как среди огня Ожиданием своим Ты спасла меня. Как я выжил, будем знать Только мы с тобой, — Просто ты умела ждать, Как никто другой. Битва за Смоленск Ценой огромных усилий и потерь к исходу третьей недели войны Красная армия задержала врага на важнейших направлениях. К 10 июля фронт на некоторое время стабилизировался. Однако окончательно остановить противника в то время не удалось. К середине июля в результате потерь, понесенных Красной армией, противник имел преимущество в живой силе и технике. К началу Смоленского сражения соотношение сил и средств сторон, вступивших в борьбу на рубеже Западная Двина - Днепр, было по-прежнему в пользу немецких войск. Противник превосходил советские войска в живой силе почти в 2 раза, в орудиях и минометах - в 2,4 раза, в самолетах - в 4 раза, и уступал только в количестве танков. За войсками Западного фронта Советское Верховное Командование развернуло несколько новых резервных армий. Они сыграли большую роль в конце Смоленского сражения, преградив путь немецким войскам, рвавшимся на Москву. 10 июля немцы перешли в наступление. С первых же дней сражение приобрело исключительно напряженный характер. Немецкие войска осуществили глубокие прорывы в районах Полоцка, Витебска, севернее и южнее Могилева. Войскам правого крыла Западного фронта пришлось отступить. Для укрепления положения на Западном направлении и создания более глубокой обороны Ставка приказом от 30 июля сформировала Резервный фронт под командованием генерала Г. К. Жукова (а с 13 сентября - маршала С. М. Буденного). В течение августа и первой половины сентября войска Западного и Резервного фронтов нанесли контрудары на нескольких участках. Упорные бои в августе вели войска Центрального, а с 16 августа и Брянского фронтов против 2-й танковой группы и 2-й армии, наступавших в направлениях на Конотоп и на Чернигов. Боями в районе Духовщины и Ельни закончилось длившееся два месяца Смоленское сражение. Вынужденный переход группы армий "Центр" к обороне знаменовал собой провал попытки германского командования с ходу прорваться к Москве. Это был главный итог Смоленского сражения. Воины Красной армии, проявив величайшую стойкость, не только выдержали натиск врага, но и нанесли ему чувствительные ответные удары. И хотя за два месяца группе армий "Центр" все же удалось продвинуться на восток от Днепра на 170-200 км, это был не тот успех, на который рассчитывало немецкое командование. Алексей Александрович Сурков Первые стихи опубликовал в 1918 году, тогда же ушел добровольцем в Красную Армию, Участвовал в Гражданской войне. Служил до 1922 года пулемётчиком, конным разведчиком. В 1941—1945 годах Сурков был военным корреспондентом фронтовой газеты «Красноармейская правда» и специальным корреспондентом газеты «Красная звезда», также работал в газете «Боевой натиск». Участвовал в обороне Москвы, воевал в Белоруссии. Алексею Суркову посвящено одно из самых знаменитых и самых проникновенных стихотворений Великой Отечественной войны «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины», написанное Константином Симоновым в 1941 году. «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…» Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины, Как шли бесконечные, злые дожди, Как кринки несли нам усталые женщины, Прижав, как детей, от дождя их к груди, Как слезы они вытирали украдкою, Как вслед нам шептали:- Господь вас спаси!- И снова себя называли солдатками, Как встарь повелось на великой Руси. Слезами измеренный чаще, чем верстами, Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз: Деревни, деревни, деревни с погостами, Как будто на них вся Россия сошлась, Как будто за каждою русской околицей, Крестом своих рук ограждая живых, Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся Зав бога не верящих внуков своих. Ты знаешь, наверное, все-таки Родина — Не дом городской, где я празднично жил, А эти проселки, что дедами пройдены, С простыми крестами их русских могил. Не знаю, как ты, а меня с деревенскою Дорожной тоской от села до села, Со вдовьей слезою и с песнею женскою Впервые война на проселках свела. Ты помнишь, Алёша: изба под Борисовом, По мертвому плачущий девичий крик, Седая старуха в салопчикеплисовом, Весь в белом, как на смерть одетый, старик. Ну что им сказать, чем утешить могли мы их? Но, горе поняв своим бабьим чутьем, Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые, Покуда идите, мы вас подождем. «Мы вас подождем!»- говорили нам пажити. «Мы вас подождем!»- говорили леса. Ты знаешь, Алёша, ночами мне кажется, Что следом за мной их идут голоса. По русским обычаям, только пожарища На русской земле раскидав позади, На наших глазах умирали товарищи, По-русски рубаху рванув на груди. Нас пули с тобою пока еще милуют. Но, трижды поверив, что жизнь уже вся, Я все-таки горд был за самую милую, За горькую землю, где я родился, За то, что на ней умереть мне завещано, Что русская мать нас на свет родила, Что, в бой провожая нас, русская женщина По-русски три раза меня обняла. Константин Симонов * * * Видно, выписал писарь мне дальний билет, Отправляя впервой на войну. На четвертой войне, с восемнадцати лет, Я солдатскую лямку тяну. Череда лихолетий текла надо мной, От полночных пожаров красна. Не видал я, как юность прошла стороной, Как легла на виски седина. И от пуль невредим, и жарой не палим, Прохожу я по кромке огня Видно, мать непомерным страданьем своим Откупила у смерти меня. Испытало нас время свинцом и огнем. Стали нервы железу под стать. Победим. И вернемся. И радость вернем. И сумеем за все наверстать. Неспроста к нам приходят неясные сны Про счастливый и солнечный край. После долгих ненастий, недружной весны Ждет и нас ослепительный май. Под Ржевом, 1942 Для каждого поколения приходит рано или поздно тот час, когда оно должно взять на себя равную со старшим меру ответственности «за Россию, за народ и за все на свете» (А. Твардовский) В обычных условиях это происходит постепенно, незаметно, исподволь. В войну это произошло сразу. Поэты ушли на войну со школьной скамьи, из студенческих общежитий. И было им кому 18, кому 20, самым старшим – 25 лет. Ах, война, что ж ты, подлая, сделала: вместо свадеб - разлуки и дым. Наши девочки платьица белые раздарили сестренкам своим. Сапоги - ну куда от них денешься? Да зеленые крылья погон... Вы наплюйте на сплетников, девочки, мы сведем с ними счеты потом. Пусть болтают, что верить вам не во что, что идете войной наугад... До свидания, девочки! Девочки, постарайтесь вернуться назад. 1958 г. Павел Давидович Коган (1918 – 1942) – советский поэт романтического направления. При жизни не публиковался, хотя его стихи были популярны в кругу московской литературной молодёжи. Хотя по состоянию здоровья (близорукость) был освобождён от призыва, стал офицером, военным переводчиком полкового разведотряда в звании лейтенанта. 23 сентября 1942 года под Новороссийском Коган и возглавляемая им разведгруппа попали в перестрелку, в которой он был убит. * * * Я, наверно, родился поздно Или рано. Мне — не понять. Эти слишком домашние звезды Не тревожат меня, не манят. Не разбить им и не нарушить Надоевшей своей синевой, Устоявшийся на равнодушии, Утомительный мой покой. Отмахнусь. На простор. На улицу. Что же делать — Гостить так гостить. Надо быть молодцом, Не сутулиться, Не печалиться, не грустить. Шутки, что ли? Ну что же, вроде них. Только кто мне расскажет про то, Как мне быть без друзей и родины Перед этою пустотой? Губы дрогнут. Но, крепко сжавши их, Я нагнуся, шагну, засвищу. От тоски, от обиды, от ржавчины Чуть-чуть голову опущу. И пойду, чтоб вдыхать этот воздух, Чтоб метаться и тосковать. Я, наверно, родился поздно Или рано. Мне не понять. 1935 Эдуард Аркадьевич Асадов (1923 – 2004) – своё первое стихотворение написал в 8 лет. Ушёл на войну добровольцем сразу после окончания школы, был наводчиком миномёта, потом помощником командира батареи «Катюш» на Северо-Кавказском и 4-м Украинском фронтах. Воевал на Ленинградском фронте. В ночь с 3 на 4 мая 1944 года в боях за Севастополь под Бельбеком получил тяжелейшее ранение осколком снаряда в лицо. Теряя сознание, он довёл грузовой автомобиль с боеприпасами до артиллерийской батареи. После продолжительного лечения в госпиталях врачи не смогли сохранить ему глаза, и с того времени Асадов был вынужден до конца жизни носить чёрную полумаску на лице. * * * То ли с укором, то ли с сожаленьем Звучит твоя задумчивая речь, Неужто впрямь не смог я уберечь Себя когда-то в боевых сраженьях? Мог или нет — да разве в этом дело?! Ведь в час, когда я подымался в бой, Я чувствовал все время за спиной Мою страну, что на меня глядела. И где бы мне беда ни угрожала — Не уступал ни смерти, ни огню. Ведь Родина мне верила и знала, Что я ее собою заслоню. И если сердце честное дано, Ну как, скажи, иначе поступить: Себя упрятать — Родину открыть! Вот то-то, дорогая, и оно. Блокада Ленинграда Вера Михайловна Инбер Работала журналистом, писала прозу и очерки, ездила по стране и за рубеж (в 1924—1926 годах в качестве корреспондента жила в Париже, Брюсселе и Берлине). Проведя три года в блокадном Ленинграде во время Великой Отечественной войны, Инбер отобразила жизнь и борьбу жителей в стихах и прозе. Бессмертие К плеяде столь прославленных Как Измаил, Полтава, Севастополь Прибавится теперь еще и он, Град Ленина, о чей гранитный цоколь Разбилась боевая мощь врага, Зарывшегося в русские снега. О, этот город! Как его пытали… С земли и с неба. Стужей и огнём. Он голодал. Бледнее лица стали Румянец мы не сразу им вернем. Но даже и потом, на много лет Останется на них особый след. Какая-то необщая повадка, Небудничное выраженье глаз. И собеседник, может быть, не раз Внезапно спросит, озарен догадкой: «Вы, вероятно, были там… тогда? И человек ему ответит: «Да». И ежели отныне захотят, Найдя слова с понятиями вровень Сказать о пролитой бесценной крови О мужестве, проверенном стократ, О доблести, то скажут — Ленинград, - И все сольется в этом слове. декабрь 1941 года, Ленинград Воронов Юрий Петрович (1929 – 1993) – советский поэт, журналист, общественный деятель. Родился в Ленинграде. Пережил блокаду города. * * * Опять налёт, опять сирены взвыли. Опять зенитки начали греметь. И ангел с Петропавловского шпиля В который раз пытается взлететь. Но неподвижна очередь людская У проруби, дымящейся во льду. Там люди воду медленно таскают У вражеских пилотов на виду. Не думайте, что лезут зря под пули. Остались - просто силы берегут. Наполненные вёдра и кастрюли Привязаны к саням, но люди ждут. Ведь прежде чем по ровному пойдём, Нам нужно вверх по берегу подняться. Он страшен этот тягостный подъём, Хотя, наверно, весь – шагов пятнадцать. Споткнёшься, и без помощи не встать, И от саней – вода дорожкой слёзной… Чтоб воду по пути не расплескать, Мы молча ждём, пока она замёрзнет… Ленинградские деревья Им долго жить — зелёным великанам, Когда пройдёт блокадная пора. На их стволах — осколочные раны, Но не найти рубцов от топора. И тут не скажешь: сохранились чудом. Здесь чудо или случай ни при чём… …Деревья! Поклонитесь низко людям И сохраните память о былом. Они зимой сжигали всё, что было: Шкафы и двери, стулья и столы. Но их рука деревьев не рубила. Сады не знали голоса пилы. Они зимой, чтоб как-нибудь согреться — Хоть на мгновенье, книги, письма жгли. Но нет садов и парков по соседству, Которых бы они не сберегли. Не счесть погибших в зимнее сраженье. Никто не знает будущих утрат. Деревья остаются подтвержденьем, Что, как Россия, вечен Ленинград! Им над Невой шуметь и красоваться, Шагая к людям будущих годов. …Деревья! Поклонитесь ленинградцам, Закопанным в гробах и без гробов. Тихонов Николай Семёнович Участник советско-финляндской войны 1939—1940 годов. Возглавлял группу писателей и художников при газете «На страже Родины». Во время Великой Отечественной войны работал в Политуправлении Ленинградского фронта.Писал очерки и рассказы, статьи и листовки, стихи и обращения. Берлин 9 мая Дома здесь двадцать лет назад В огне и грохоте кипели, И шли бойцы сквозь этот ад Неотразимо — к высшей цели. И вдруг над яростью атак, Последним, исступленным бредом - Не красный над рейхстагом флаг, А солнце красное Победы! Здесь был окончен долгий путь, Сюда пришли мы за расплатой — И Гитлер не посмел взглянуть В лицо советскому солдату... ...И вновь покой на тихих лицах, Берлин встречать весну готов, Не пепел — теплый дождь струится На цвет сияющих садов. О мире люди говорят, Горит воспоминаний пламя, Пусть злобные глаза следят Из ночи западной за нами. И пусть в двадцатую весну Народы слышат наше слово: Здесь, где добили мы войну, Мы не дадим родиться новой! Вадим Сергеевич Шефнер (1914 – 2002) – поэт, прозаик, фантаст. В первые месяцы Великой Отечественной войны был рядовым в батальоне аэродромного обслуживания под Ленинградом, с 1942 года — фронтовой корреспондент газеты Ленинградского фронта «Знамя победы», закончил войну в звании старшего лейтенанта. Зеркало Как бы ударом страшного тарана Здесь половина дома снесена, И в облаках морозного тумана Обугленная высится стена. Еще обои порванные помнят О прежней жизни, мирной и простой, Но двери всех обрушившихся комнат, Раскрытые, висят над пустотой. И пусть я все забуду остальное - Мне не забыть, как, на ветру дрожа, Висит над бездной зеркало стенное На высоте шестого этажа. Оно каким-то чудом не разбилось. Убиты люди, стены сметены,- Оно висит, судьбы слепая милость, Над пропастью печали и войны. Свидетель довоенного уюта, На сыростью изъеденной стене Тепло дыханья и улыбку чью-то Оно хранит в стеклянной глубине. Куда ж она, неведомая, делась Иль по дорогам странствует каким, Та девушка, что в глубь его гляделась И косы заплетала перед ним?.. Быть может, это зеркало видало Ее последний миг, когда ее Хаос обломков камня и металла, Обрушась вниз, швырнул в небытие. Теперь в него и день и ночь глядится Лицо ожесточенное войны. В нем орудийных выстрелов зарницы И зарева тревожные видны. Его теперь ночная душит сырость, Слепят пожары дымом и огнем, Но все пройдет. И, что бы ни случилось,- Враг никогда не отразится в нём! Ленинград, 1942 г. * * * Не возвращались птицы этим летом В блокированный город Ленинград, Но осенью, как прежде, в сквере этом Деревья бледным золотом горят. Здесь никуда от прошлого не деться, Ты рад не помнить, но оно с тобой. Сквер городской, тебе знакомый с детства, Не обойти окольною тропой. Здесь ты ещё мальчишкой глупым бегал, Из-за лапты опаздывая в класс, Здесь на дорожке, занесённой снегом, Ты целовался в самый первый раз. И освещает скудный свет заката Скамью у невысоких тополей – На ней ножом ты вырезал когда-то Инициалы девушки своей. Но всё на свете и страшней, и проще, Чем думал ты в минувшие года, - Пришла война, обугливая рощи И под откос швыряя поезда… Спроси себя в осенний этот вечер, - Что для отчизны сделано тобой?.. За прошлые, за будущие встречи, За этот сквер, за город длится бой. 1942 г., август Шиповник Здесь фундаментов камень в песок перемолот войной, В каждой горсти земли затаился смертельный осколок. Каждый шаг продвиженья оплачен кровавой ценой, — Лишь девятой атакой был взят этот дачный поселок. Ни домов, ни травы, ни заборов, ни улицы нет, И кусты и деревья снарядами сбриты с размаху, Но шиповника куст — не с того ль, что он крови под цвет,— Уцелел — и цветет среди мусора, щебня и праха. Стисни зубы и молча пройди по печальным местам, Мсти за павших в бою, забывая и страх, и усталость. А могил не ищи ... Предоставь это дело цветам, — Все видали они, и цвести им недолго осталось. Лепестки опадают... Средь этих изрытых дорог Раскидает, размечет их ветер, беспечный и шалый: Но могилу героя отыщет любой лепесток. Потому что и некуда больше здесь падать, пожалуй... 1943 г. Мой город …Давно ль, пройдя равнины и болота, В него ломился разъяренный враг И об его чугунные ворота Разбил свой бронированный кулак. Свой город отстояв ценою бед, Не сдали Ленинграда ленинградцы — Да, в нем ключи чужих столиц хранятся, — Ключей к нему в чужих столицах нет! И мы, огонь познавшие и голод, Непобедимы в городе своем, И не взломать ворота в этот город Ни голодом, ни сталью, ни огнем. Он встал, как страж, на сумрачном заливе, Вонзая шпили в огненный рассвет. Есть города богаче, есть счастливей, Есть и спокойней. Но прекрасней — нет! Он победит! Он все залечит раны, И в порт войдут, как прежде, корабли… Как будущих строений котлованы За городом траншеи пролегли. 1943 г. Мрамор …Врагом сожжён и взорван этот город, И возвращаться некому сюда, В развалинах застрял январский холод, В воронках дремлет ржавая вода. На клумбах не левкои, не нарциссы – Железный хлам и кафель от печей, И жирные непуганые крысы Шныряют средь осклизлых кирпичей. Но кладбище нетронуто войною, Оно шумит высокою травою, И женщина за низенькой стеною, Встав на могилу, видит город свой. Стоит она, в раздумье сдвинув крылья, На полувзмахе оборвав полёт, И пеплом и кирпичной красной пылью Её весенний ветер обдаёт. А май раскинул солнечные сети… Не улететь… Весна берёт своё. Как в облаке – в черёмуховом цвете Увязли крылья белые её. И вот она из чащи белоснежной, Забыв, зачем даны ей два крыла, Глядит с улыбкой, пристальной и нежной, На город, где жила и умерла. 1945 г. Дом культуры Вот здесь, в этом Доме культуры Был госпиталь в сорок втором. Мой друг, исхудалый и хмурый, Лежал в полумраке сыром. Коптилочки в зале мигали, Чадила печурка в углу, И койки рядами стояли На этом паркетном полу. Я вышел из темного зданья На снег ленинградской зимы, Я другу сказал «до свиданья», Но знал, что не свидимся мы. Я другу сказал «до свиданья», И вот через много лет Вхожу в это самое зданье, Купив за полтинник билет. Снежинки с пальто отряхая, Вхожу я в зеркальную дверь. Не едкой карболкой — духами Здесь празднично пахнет теперь. Где койки стояли когда-то, Где умер безвестный солдат, По гладким дубовым квадратам Влюбленные пары скользят. Лишь я, ни в кого не влюбленный, По залу иду стороной, И тучей железобетонной Плывет потолок надо мной. ...С какою внезапною властью За сердце берет иногда Чужим подтверждённая счастьем Давнишняя чья-то беда! 1962 г. Военные сны Нам снится не то, что хочется нам,- Нам снится то, что хочется снам. На нас до сих пор военные сны, Как пулемёты, наведены. И снятся пожары тем, кто ослеп, И сытому снится блокадный хлеб. И те, от кого мы вестей не ждём, Во сне к нам запросто входят в дом. Входят друзья предвоенных лет, Не зная, что их на свете нет. И снаряд, от которого случай спас, Осколком во сне настигает нас. И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле,- Меж явью и сном, на ничьей земле, 1966 г. Удача Под Кирка-Муола ударил снаряд В штабную землянку полка. Отрыли нас. Мертвыми трое лежат, А я лишь контужен слегка. Удача. С тех пор я живу и живу, Здоровый и прочный на вид. Но что, если все это — не наяву, А именно я был убит? Что, если сейчас уцелевший сосед Меня в волокуше везет, И снится мне сон мой, удачливый бред Лет эдак на двадцать вперед? Запнется товарищ на резком ветру, Болотная чвякнет вода,— И я от толчка вдруг очнусь — и умру, И все оборвется тогда. 1958 г. НЕ ЗНАЮ КУДА Борис Абрамович Слуцкий (1919 – 1986) – первые стихи опубликовал в 1941 году. Участник Великой Отечественной войны. С июня 1941 рядовой 60-й стрелковой бригады. С осени 1942 инструктор, с апреля 1943 старший инструктор политотдела 57-й дивизии. Несмотря на то, что был политработником, постоянно лично ходил в разведпоиски. На фронте был тяжело ранен. Уволен из армии в 1946 в звании майора. Берёзка в Освенциме Березка над кирпичною стеной, Случись, когда придется, надо мной! Случись на том последнем перекрестке! Свидетелями смерти не возьму Платан и дуб. И лавр мне ни к чему. С меня достаточно березки. И если будет осень, пусть листок Спланирует на лоб горячий. А если будет солнце, пусть восток Блеснет моей последнею удачей. Все нации, которые - сюда, Все русские, поляки и евреи, Березкой восхищаются скорее, Чем символами быта и труда. За высоту, За белую кору Тебя последней спутницей беру. Не примирюсь со спутницей иною! Березка у освенцимской стены! Ты столько раз в мои врастала сны! Случись, когда придется, надо мною. 1960 |