Бюллетень
Викторина
Глава
Диплом
Доклад
Н. А. Некрасов Написанная за три недели и опубликованная в 1959 году, повесть «Один день Ивана Денисовича», открыла А. И. Солженицына как писателя России и миру. Она была задумана, как отмечено в примечаниях к произ
 Скачать 66.97 Kb. |
| Кто не знает печали и гнева, Тот не любит Отчизны своей… Н.А.Некрасов Написанная за три недели и опубликованная в 1959 году, повесть «Один день Ивана Денисовича», открыла А. И. Солженицына как писателя России и миру. Она была задумана, как отмечено в примечаниях к произведению автором, на «общих работах в Экибастузском Особом лагере зимой 1950-51 годов». Первоначальное название «Щз-854. Один день одного зека» и острота политического мотива были Александром Исаевичем изменены, и в смягченном варианте были опубликованы в журнале «Новый мир», редактором которого был А.Т.Твардовский. Эта небольшая повесть развернула новую страницу в истории русской литературы. Эта страница о противостоянии личности и системы. Повесть носит, пожалуй, автобиографический характер. Образ Ивана Денисовича, по утверждению А.И.Солженицына, «сложился из солдата Шухова, воевавшего с автором в советско-германскую войну (и никогда не сидевшего), общего опыта пленников и личного опыта автора в Особом лагере каменщиком. Остальные лица - все из лагерной жизни, с их подлинными автобиографиями». Что известно о А.И.Солженицыне? Он, прошедший войну с 1941 года, в феврале 1945 года, капитан-артиллерист, награжденный в январе 1944 года орденом «Красной Звезды» за личное мужество, попал под надзор военной контрразведки, а в феврале был арестован и уже в июле осужден на восемь лет исправительно-трудовых лагерей по статье 58-й Уголовного кодекса. Кстати сказать, А.И.Солженицын 6 февраля 1956 года был реабилитирован решением Верховного Суда СССР. Что известно о главном герое? Воевал. В феврале «сорок второго года на Северо-Западном окружили их армию всю.…И стрелять было нечем. И так их помалу немцы по лесам ловили и брали…Шухов в плену побыл пару дней…и убежали они впятером…чудом к своим попали». В контрразведке « били Шухова много». « И показания он дал, что-таки да, он сдался в плен, желая изменить родине, а вернулся из плена потому, что выполнял задание немецкой разведки. Какое же задание – ни Шухов сам не мог придумать, ни следователь. Так и оставили просто – задание». Так, в судьбе героя повествования переплетаются судьбы и самого автора, А.И.Солженицына, и судьбы тысяч русских солдат, осужденных только за то, что побывали в немецком плену ( «шпионов - в каждой бригаде по пять человек, но это шпионы деланные, снарошки. По делу проходят как шпионы, а сами пленники просто»). Один день заключенного Щ-854, Шухова Ивана Денисовича, - предмет повествования, именно поэтому повесть так и называется. «Таких дней в его сроке от звонка до звонка было 3653», - каждый похожий на предыдущий и ничем не отличающийся от последующего, этот был «ничем не омраченный». А.И.Солженицын по этому поводу писал: « Конечно, можно описать вот свои десять лет лагеря, а там всю историю лагерей, а достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра до вечера. И будет все». И в этом сакраментальный смысл названия повести: как выжить, сохранить человеческое достоинство там, где целенаправленно уничтожается системой человек. И в этом смысле «один день» приобретает иную весомость, ценность: это день ЖИЗНИ, по мнению Шухова, «почти счастливый день». Интересно комментирует эту позицию в своей статье (Иван Денисович, его друзья и недруги. 1964г.) русский советский критик В. Лакшин: « Но ведь о мере несчастья человека можно дать понятие, рассказав о том, что кажется ему счастьем. Все, к чему притерпелись глаза Ивана Денисовича, что вошло в его быт и стало казаться обычным, по существу своему страшно и бесчеловечно». А.И.Солженицын делает так, что мы видим и узнаем жизнь зэка не со стороны, а изнутри, «от него». По мнению В. Лакшина, « внимание ко всему обиходу жизни лагеря художественно оправдано…тем, что Иван Денисович, которого автор дал нам в проводники по каторжному аду, человек по-крестьянски дотошный, практичный, а восемь лет лагеря приучили его быть внимательным ко всякой мелочи…» Автор приближает героя к читателю, прибегая к особому приему повествования: внутренний монолог – это речь повествователя, пронизанная лексикой, семантикой, синтаксическими конструкциями речи персонажа; он приспосабливает собственную манеру к речевой манере своего героя. И в силу этого мы верим Ивану Денисовичу. В сюжетном плане повесть выстроена по вполне понятным узелкам. Утро – экспозиция, погружение в мир лагерной жизни, знакомство с ее законами. Среди них самый главный, сформулированный бригадиром Кузёминым: «Здесь, ребята, закон – тайга. Но люди и здесь живут. В лагере вот кто подыхает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется да кто к куму ходит стучать» (кум – оперуполномоченный, чекист, следящий за настроениями зэков, ведающий осведомительством и следственными делами). Эта мысль лейтмотивом звучит во всей повести. Все в лагерном быте выстроено так, чтобы личность раздавить, уничтожить. Это и номер вместо имени, и лоскут красный «на груди один и один на спине» - своего рода мишень в случае попытки побега. Это и отсутствие какого-либо личного времени: « не считая сна, лагерный живет для себя только утром десять минут за завтраком, да за обедом пять, да пять за ужином». Это и жуткое варево, которым кормят осужденных, «баланда», и пайка хлеба, в которой « недодача есть в каждой». И бесправное положение лагерника перед каждым, кто имеет хоть какие-то права («перед надзирателем за пять шагов снимать шапку и два шага спустя надеть», и это в том числе тогда, когда мороз превышает 30 градусов). И осознание того, что «конца срока в этом лагере ни у кого еще не было». Погружаясь в мир лагерной жизни, читатель понимает, что система уничтожения человека в человеке продумана до мелочей. Именно поэтому Иван Денисович все время в напряжении. Он понимает, что « живешь об землю рожей», и знает «только и высматривай, чтоб на горло тебе не кинулись». И при этом ему удается оставаться человеком. Вторая, самая пространная часть, - это день. И для осужденного это сопряжено с тяжелым трудом в бесчеловечных условиях. И тут А.И.Солженицын выявляет парадоксальную вещь: человек ценен, он реально ценен для системы, правда, только как рабочая сила. Он пишет о Буйновском, которого наказывают на 10 суток строгого: «Они по утрам-то не любят в карцер брать: человеко-выход теряется. День пусть спину погнет, а вечером его в БУР (внутрилагерная тюрьма)». Об этом не забывают и конвоиры: «а второй вахтер – контролер…только проверяет, счет правильный ли…Человек – дороже золота. Одной головы за проволокой недостанет – свою голову туда добавишь». И опять парадокс: сегодня охранник – завтра заключенный. Тоталитарная система - это Молох, перемалывающий всех и вся, не различая званий, наград, положения, заслуг. Понимаешь, до какой степени беззащитен и бесправен человек! Значит ли это, что можно забыть о человечности, честности и справедливости? А.И. Солженицын утверждает: никакая, даже самая страшная система, не в силах сломить человека, выхолостить в нем человеческое, сделать бездумным рабочим скотом. Почему? « В лагере бригада – это такое устройство, чтоб не начальство зэков понукало, а зэки друг друга». Казалось бы, вот эффективный механизм управления заключенными. Но вот сто четвертая бригада прибыла на место работы, и работа закипает не за страх, а за совесть. «Стояла ТЭЦ два месяца как скелет серый, в снегу покинутая. А вот пришла 104-я. И в чем ее душа держится? – брюхи пустые поясами брезентовыми затянуты; морозяка трещит; ни обогревалки, ни огня искорки. А все ж пришла 104-я – и опять жизнь начинается». Мастеровитые Кильдигис и Шухов на особом положении: от них во многом зависит качество работы. «Волен не волен, а скачи да прыгай, поворачивайся». И забывает Иван Денисович унижения и голод. Совесть – вот то, чего не вытравить в человеке. Крестьянская сноровка и простодушие, честность – вот что делает его сильным, он гнется под тяготами, но не ломится, и выпрямляется во весь свой человеческий рост в минуты вдохновенного труда. «Шухов и другие каменщики перестали чувствовать мороз. От быстрой захватчивой работы прошел по ним сперва первый жарок…». И так вся бригада: и бригадир Тюрин, и глухой Клевшин, и юноша Гопчик - все, кроме Фетюкова, так его бригадир тут же поставил подносить шлакоблок и туда, где будет видно, сколько он их наносил. « Да. Солнышко на заходе.… А разогнались – лучше не надо». « Кильдигис злой стал. Не любит авралов.… А жмет и он, куда денешься!» Разве это описание подневольного труда? Нисколько. А.И.Солженицын убеждает читателя: человеком нужно оставаться даже тогда, когда кажется это невозможным. И тогда человеку воздастся. Возвращение в лагерь – завершение дня, развязка. «Засыпал Шухов вполне удовлетворенный. На дню ему выдалось много удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду не выгнали, в обед он закосил (воспользоваться, присвоить) кашу, бригадир хорошо закрыл процентовку, стену Шухов клал весело, с ножевкой на шмоне (обыск) не попался, подработал у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся». Счастливый по лагерным меркам день. И таких, как Шухов, перемогающих несправедливость, тысячи… С главным героем, Иваном Денисовичем, пересекаются до сотни героев эпизодических, судьбы которых выписаны штрихами, как бы зарисовками, но при этом емко, выпукло, и благодаря этому у А.И.Солженицына получается портрет целого поколения, сгноенного в ГУЛАГе, но не потерявшего человеческого достоинства. Это и Буйновский, капитан, ходивший и вокруг Европы, и Великим северным путем, еще пытающийся защитить свои человеческие и гражданские права и еще не привыкший к тому, что он уже «не советский человек». Это и Алешка, осужденный только за то, что не отрекся от своей веры, он, как Апостол Павел, предпочитает быть узником («Что тебе воля? На воле твоя последняя вера терниями заглохнет!»), он готов умереть за имя Господне. Система должна была его «перековать», заставить мыслить как надо. И что? Если в человеке есть стержень, ничто не может сломить такого человека. Показателен в этом смысле герой, у которого даже нет имени в повести. «Изо всех пригорбленных лагерных спин его спина отменна была прямизною…Глаза старика не юрили вслед … Лицо его все вымотано было, но не до слабости фитиля - инвалида (доходяга, сильно ослабевший человек), а до камня тесаного, темного. И по рукам, большим, в трещинах и черноте, видать было, что не много выпадало ему за годы отсиживаться придурком (работающий на более легкой привилегированной работе)». Тоталитарная система поставила их всех за чертой милосердия, обрекла на уничтожение. Уже не конкретно Ивана Денисовича лишь или одного кавторанга Буйновского, а весь народ. И Иван Денисович, как и Алешка, ответили на этот вызов наиболее надежной системой выживания. «Герои А.И.Солженицына, любимые им, безусловно, - личности, и цель их не выжить любой ценой, но сохранить свою душу, не оскверняя ее насилием, предательством и прочими мерзостями», - пишет русский критик А.Латынина в статье « Кто с Солженицыным» (1991г.). Именно таков, на мой взгляд, ответ А.И.Солженицына на вопрос, может ли личность противостоять системе. |