Бюллетень
Викторина
Глава
Диплом
Доклад
55. Ранее творчество Н. А. Заболоцкого. Сборник «Столбцы». Участие в создании»Обериу». Основные мотивы поэзии Н. А. Заболоцкого 1950-х гг
 Скачать 463.41 Kb.
|
58. Идея внутренней свободы человека в романе А.И. Солженицына «В круге первом» и тема ГУЛАГА в повести А,И, Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и в опыте Художественного исследования «Архипелаг ГУЛАГ». Творческий путь писателя начался с романа «В круге первом» (1955-1968, 1990)и повести «Один день Ивана Денисовича» (1959, 1962). В этих произведениях А.И.Солженицын раскрывает тему внутренней свободы и нравственного превосходства заключенных. «Идею свободной личности», находящейся в условиях заключения в романе «В круге первом» высказывает Бобынин, утверждая, что он является более свободным человеком, чем министр МГБ. Внутренняя свобода доступна и таким героям из романа «В круге первом», как: Нержин, Сологдин, Герасимович. О нравственном превосходстве заключенных А.И.Солженицын говорит и в повести «Один день Ивана Денисовича», и в опыте художественного исследования «Архипелаг ГУЛАГ». Действие происходит в Москве в течение трёх декабрьских дней 1949 года. Советский дипломат, служащий Министерства иностранных дел СССР, Иннокентий Володин звонит в посольство США и сообщает о том, что советской разведкой готовится похищение сведений, касающихся производства атомной бомбы[5]. Работники МГБ, прослушивающие телефоны посольства, записывают разговор на магнитную ленту. Для установления личности звонившего ленту передают в «шарашку» Марфино — секретный институт, где работают заключённые инженеры. Основная тема Марфинского института — разработка «Аппарата секретной телефонии», которую ведут в «шарашке» по личному указанию Сталина. Побочная тема исследований — это распознавание человеческого голоса. Лаборатории, где работают заключённые Лев Рубин и Глеб Нержин, поручают выяснить, кому принадлежит голос звонившего в посольство. В тот же день выясняется, что разработка секретной телефонии находится на грани срыва, Абакумов устанавливает руководству института критические сроки для получения первых практических результатов. Директор института вызывает Нержина и требует, чтобы он переключился от отвлечённых лингвистических исследований на разработку математического аппарата секретной телефонии. Перед Нержиным стоит тяжёлый выбор. Работать на систему, которая противна его духу, либо покинуть сытную шарашку и отправиться на периферию ГУЛАГа. Проблематика - Название романа «В круге первом» — это аллегорическое сравнение шарашки, отсылающее читателя к «Божественной комедии» Данте Алигьери. Один из героев романа Лев Рубин объясняет это так: — Нет, уважаемый, вы по-прежнему в аду, но поднялись в его лучший высший круг — в первый. Вы спрашиваете, что такое шарашка? Шарашку придумал, если хотите, Данте. Он разрывался — куда ему поместить античных мудрецов? Долг христианина повелевал кинуть этих язычников в ад. Но совесть возрожденца не могла примириться, чтобы светлоумных мужей смешать с прочими грешниками и обречь телесным пыткам. И Данте придумал для них в аду особое место. Центральное место в повествовании занимает идейный спор героев романа Глеба Нержина и Сологдина с Львом Рубиным[. Все они прошли войну и систему ГУЛАГа. При этом Рубин остался убеждённым коммунистом, считающим, что нечеловеческие трудности и кажущаяся несправедливость государства к своим гражданам искуплена высокими целями. «Исторический материализм не мог перестать быть истиной из-за того только, что мы с тобой в тюрьме», — оправдывает он систему. В отличие от него Нержин уверен в порочности самой её основы. В прошлом сам сторонник коммунистической системы, он пережил полный крах своих убеждений: я с болью сердечной расставался с этим учением! Ведь оно было — звон и пафос моей юности, я для него всё остальное забыл и проклял! Я сейчас — стебелёк, расту в воронке, где бомбой вывернуло дерево веры. Осознанный нравственный выбор Глеба Нержина, который предпочёл сомнительному счастью шарашки парадоксальную свободу тюремного этапа, — лейтмотив романа. Тема очищения и внутреннего освобождения человека за решёткой проходит через центральные произведения Александра Солженицына и ярко проявляется в романе «В круге первом». Практически каждый из героев Солженицына совершает нравственный выбор. Лагерная жизнь, отнявшая у них семейное счастье, только закалила их характеры, и теперь они совершают свой выбор, практически не раздумывая. Бобынин в разговоре с Абакумовым ведет себя очень вольно и открыто рассуждает на тему свободы человека. Он говорит: «Свободу вы у меня давно отняли, а вернуть её не в ваших силах, ибо её нет у вас самих. Лет мне отроду сорок два, сроку вы мне отсыпали двадцать пять, на каторге я уже был, в номерах ходил, и в наручниках, и с собаками, и в бригаде усиленного режима — чем ещё можете вы мне угрозить? Чего еще лишить? ... Вообще, поймите и передайте там, кому надо выше, что вы сильны лишь постольку, поскольку отбираете у людей не все. Но человек, у которого вы отобрали все, — уже не подвластен вам, он снова свободен”. Руська Доронин тоже делает свой нравственный выбор: он начинает «подыгрывать» системе, соглашается быть стукачом, но на самом деле и на минуту не отказывается от своих принципов. Стать стукачом – значит заслужить доверие начальства и укрепить своё положение на шарашке, с другой стороны, вести такую сложную игру, на которую решается Руська, очень опасно и последствия разоблачения могут быть очень плачевным. Солженицын пишет, что Руська “утомился от бездеятельности”. Он действительно еще юн, к тому же ему присущ дух авантюриста. Руська действовал очень последовательно, и поэтому, выйдя из кабинета майора Шишкина, он направился к самым влиятельным зэкам, исповедовался им и уверил, что поступил так лишь на благо всем заключенным. Он разоблачает стукачей изнутри, а также передает начальству те сведения, которые хотели передать сами заключенные. Но вскоре все обнаружилось, и его вместе с Нержиным посылают по этапу. Солженицын рассказывает о жизни своих героев и дает возможность нам поразмышлять над их судьбой и выбором. Он не уравнивает между собой людей, служащих системе, давая нам понять, что и среди них тоже есть разные люди, многие из них достойны сочувствия. Так, автор описывает талантливого учёного Яконова, стремящегося удержаться на плаву и не пострадать снова от системы. Солженицын пытается донести до нас, что не стоит судить людей, в которых страх пересилил совесть. Их рассудит сама жизнь. Рассказ А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» построен на реальных событиях жизни самого автора — пребывания в Экибастузском особом лагере зимой 1950—1951 годов на общих работах. Главный герой рассказа Иван Денисович Шухов — рядовой узник советского лагеря. От его лица рассказано об одном дне из трех тысяч шестисот пятидесяти трех дней срока, который получил Иван Денисович. Описание событий одного дня из жизни узника достаточно, чтобы понять, какая обстановка царила в лагере, какие существовали порядки и законы. Один день — а перед нами общая ужасающая картина жизни заключенных. Пред читателем предстает особый мир — лагерь, существующий отдельно, параллельно обычно жизни. Здесь действуют совсем иные законы, и люди не живут по ним, а выживают вопреки им. Жизнь в зоне показана изнутри человеком, который знает о ней по своему личному опыту. Поэтому рассказ поражает своим реализмом. «Слава тебе, Господи, еще один день прошел!» — этими словами заканчивает повествование Иван Денисович, «прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый». Действительно, этот день один самых «удачных»: бригаду Шухова не выгнали на Соцгородок тянуть проволоку на морозе, без обогрева, герой миновал карцер, отделался лишь мытьем полов в надзирательской, получил в обед лишнюю порцию каши, работа досталась знакомая — стену класть на ТЭЦ, он миновал благополучно шмон, пронес в лагерь ножовку, подработал вечером у Цезаря, купил у латыша два стакана самосаду и самое главное — не заболел. Иван Денисович Шухов был осужден на десять лет по сфабрикованному делу: его обвинили в том, что он вернулся из плена с секретным немецким заданием, а каким именно — придумать так и не смогли. По сути, Шухов разделил судьбу миллионов других людей, воевавших за Родину, и по окончании войны из пленников немецких лагерей перекочевавших в разряд «врагов народа» Личные человеческие качества Шухова вызывают уважение: несмотря на все условия, он сумел сохранить в своей душе доброту, не обозлился, не потерял человечности. Шухов готов поделиться последним с хорошим человеком. Так, Иван Денисович угощает печеньем Алешку-баптиста для того, чтобы хоть как-то поддержать его, ведь тот «всем угождает, а заработать не может». А Гопчик для Ивана Денисовича почти как родной сын. Солженицын изображает и другой тип людей — «шакалов», как Фетюков, бывшего высокого начальника привыкшего командовать, который не брезгует даже доставать окурки из плевательницы. Лизать чужие тарелки, смотреть человеку в рот в ожидании того, что ему что-нибудь оставят, — для Фетюкова способ выжить. Он вызывает отвращение, зеки даже отказываются с ним, работать. У него не осталось абсолютно никакой гордости, он открыто плачет, когда его бьют за лизание тарелок. В лагере каждый выбирает свой способ выживания. Наиболее недостойный из этих способов — это путь стукача Пантелеева, живущего за счет доносов на других зеков. В лагере ненавидят таких людей, и такие долго не живут. Иван Денисович «не был шакал даже после восьми лет общих работ — и чем дальше, тем крепче утверждался». Этот человек старается заработать только своим трудом: шьет тапочки, подносит бригадиру валенки, занимает очередь за посылками, за что и получает честно заработанное. У Шухова тверды представления о гордости и чести, поэтому он никогда не скатиться до уровня Фетюкова. Как крестьянин, Шухов очень хозяйственный: он не может просто так пройти мимо куска ножовки, зная, что из него можно сделать нож, что является возможностью дополнительного заработка. Заслуживает уважения и бывший капитан второго ранга Буйновский, который привык все делать на совесть, не старается увильнуть от общих работ, «на лагерную работу как на морскую службу смотрит: сказано делать — значит делай». Вызывает симпатию и бригадир Тюрин, попавший в лагерь только лишь потому, что его отец был кулак. Он всегда старается отстоять интересы бригады: получить больше хлеба, выгодную работу. Утром Тюрин дает взятку, его людей не выгнали на строительство Соцгородка. Иван Денисович говорит о том, что «хороший бригадир вторую жизнь даст». Это и о Тюрине. Эти люди никогда не смогли избрать для себя путь выживания Фетюкова или Пантелеева. Алешка-баптист вызывает жалость. Этот человек очень добрый, но слабодушный, поэтому «им не командует только тот, кто не хочет». Заключение он воспринимает как волю Божью, пытается видеть в своем положении только хорошее, говорит, что «здесь есть время о душе подумать». Но Алешка не может приспособиться к лагерным условиям, и Иван Денисович считает, долго он здесь не протянет. Другой герой, шестнадцатилетний паренек Гопчик, обладает хваткой, которой не достает Алешке-баптисту. Гопчик хитрый, он не упустит возможности урвать кусок. Свой срок он получил за то, что носил молоко в лес бендеровцам. В лагере ему предсказывают большое будущее: «Из Гопчика правильный будет лагерник... меньше как хлеборезом ему судьбы не прочат». На особом положении находится в лагере Цезарь Маркович, бывший режиссер. Он получает с воли посылки, может себе позволить многое из того, что не могут остальные заключенные: носит новую шапку и другие запрещенные вещи. Бывший режиссер работает в конторе, избегает общих работ. Он сторонится остальных заключенных, общается только с Буйновским. Цезарь Маркович обладает деловой хваткой, знает, кому и сколько надо дать. Рассказ Солженицына написан языком простого лагерного заключенного, именно поэтому используется очень много жаргонных, «блатных» слов и выражений. «Шмон», «стучать куму», «шестерка», «придурки», «падла» — привычная лексика в лагере. Употребление этих слов, в том числе и «непечатных», оправданы, так как с их помощью достигается достоверность передачи общей атмосферы лагеря и происходящего. Архипелаг ГУЛАГ — художественно-историческое исследование Александра Солженицына о советской репрессивной системе в период с 1918 по 1956 годы. ГУЛАГ — аббревиатура от Главное Управление ЛАГерей, название «Архипелаг ГУЛАГ» . «Архипелаг ГУЛАГ» был написан Солженицыным в СССР тайно (закончен 22 февраля 1967 г.), первый том опубликован в Париже в декабре 1973 г. Вопреки распространённому мнению, присуждение Солженицыну Нобелевской премии в 1970 г. не связано с «Архипелагом ГУЛАГ». Книга производила крайне сильное впечатление на тогдашних читателей. Из-за яркой антисоветской направленности «Архипелаг» был популярен среди диссидентов, считается наиболее значительным антикоммунистическим произведением. В СССР «Архипелаг» был опубликован в 1990 г. Словосочетание «Архипелаг ГУЛАГ» стало нарицательным, часто используется в публицистике и художественной литературе, в первую очередь по отношению к пенитенциарной системе СССР 20-50-х годов. А.И.Солженицын был первым, кто показал в художественной форме психологию времени. Он первый открыл завесу тайны над тем, о чем знали многие, но боялись рассказать. Именно он сделал шаг в сторону правдивого освещения проблем общества и отдельно взятого человека. Главное ,- что каждый прошедший все перипетии, описанные Солженицыным), заслуживает особого внимания и почтения, вне зависимости от того, где он их провел. “Архипелаг Гулаг” является не только памятником всем, “кому не хватило жизни об этом рассказать”, это своего рода предостережение будущему поколению. Настоящая работа ставит своей целью проследить соотношение категорий "правда факта" и "художественная правда" на материале произведения документальной прозы "Архипелаг ГУЛАГ" и рассказа "Один день Ивана Денисовича "А. Солженицына. Это произведения, создававшиеся на протяжении десяти лет, стали энциклопедией лагерной жизни, советского концентрационного мира. Но что такое "Архипелаг ГУЛАГ" - мемуары, автобиографический роман, своеобразная историческая хроника?. Александр Солженицын определил жанр этого документального повествования как "опыт художественного исследования". С одной стороны, определение это очень точно формулирует задачу, поставленную писателем: художественное исследование лагеря как феномена, определяющего характер государства, исследование лагерной цивилизации и человека, живущего в ней. С другой стороны, этот подзаголовок может рассматриваться как условный термин, "удобный" отсутствием четкого жанрового содержания, но тем не менее точно отражающий историческую, публицистическую и философскую направленность книги. И, как известно, никакой диалог, если он сразу не зафиксирован на бумаге, не может быть через годы воспроизведен в своей конкретной данности. Никакое событие внешнего мира не может быть передано во всей полноте мыслей, переживаний и побуждений его отдельных участников и свидетелей. Настоящий мастер всегда перестраивает материал, его воображение переплавляет документальную массу в неповторимый мир непосредственно увиденного, тем самым подтверждая главную закономерность вечного взаимодействия искусства и действительности - их нераздельность одновременно. Однако Солженицын не прибегал к этому в основной массе своих произведений, ибо то, что изображено в его книгах не может быть подвергнуто искажению, неся своеобразный отпечаток времени, власти и истории, от которой нельзя откреститься, которую необходимо принимать как свершившийся факт, помнить и открывать. Автор, хорошо понимая это, все же показал жизнь во все её "красе». 59. Поэзия 1970-1990-х гг. Литературные течения ( метареализм, концептуализм, новая сентиментальность). Творчество Бродского. В 1ё970 –е годы в российском искусстве- как реакция на тоталитарную действительность и эстетику и как проявление общеевропейской тенденции- возник концептуализм. Предшественниками его в некоторой степени могут считаться обэриуты. «Поэтика идейных схем и стереотипов», «искусство как идея»- вот ставшие общепринятыми определениями концептуализма. Концепт это мертвая или отмирающая идея.( например концепт «О красоте»- мусорная поэзия, повторы, тавтология.) Ему противостоит метареализм- одной реальности недостаточно, есть реальность другая их множество и этот высший мир они выносят в творчество. Между этими 2-мя течениями пространство не заполнено. Между ними находится новая сентиментальность. Иосиф Бродский - одаренный ленинградский поэт, оцененный Ахматовой. И. Бродский в русской литературе - фигура уникальная. Его называют современным классиком. Поэзия Бродского лишена очевидных примет времени. Он свободен и в выборе времени, будь то Древний Рим, ХVIII, XIX или ХХ века или вообще «надцатое мартобря». Он свободен в выборе местности: Москва и Ленинград; Англия и деревня, затерянная в болотах; Рим и Литва; Север и юг; Земля и Небо и даже «Ничто» и «Ниоткуда». Он свободен и в выборе жанровых форм: оды, элегии, стансы. Свободен по отношению к словесности. Высказывание у Бродского обычно принадлежит не поэту, но самому Языку, который описывает реальность и сам себя, анализирует переживание и ощущение лирического «Я». Стихотворение «К Евгению» из цикла «Мексиканский дивертисмен» (1975) соотнесено с посланием Державина «Евгению. Жизнь Званская», сближает почти тождественное заглавие с произведениями Пушкина «Евгений Онегин» и «Медный всадник» - имя героя адресата. Но Бродский не воспевает, подобно Державину, идиллическую жизнь вдали от городской и придворной суеты, а констатирует невозможность найти убежище в жестоком и тупом мире. Мотив странствий лирического героя перекликается с путешествием Евгения Онегина. Сближает оба текста и мотив скуки как постоянной и естественной реакции на впечатления жизни. В тексте есть отсылки и к стихотворениям Маяковского («Мексика»), и самого Бродского («Петербургский роман» 1961) и Мандельштама («Петербургские строфы»). Центром такого сложного переплетения цитат, ассоциаций является имя адресата послания. В реальном контексте это имя Евгения Рейна, друга Бродского, с которым расстался покинувший Родину автор послания три года назад. Нити цитат и перекличек связывают между собой и многие другие стихотворения Бродского. Стихотворения Бродского как бы написаны поверх текстов поэтов предшествующих времен. Средневековые книжники вписывали сочинения в палимпсесты - пергаментные манускрипты, смывая с их страниц тексты предшественников. Иногда под новым слоем текста проступает более ранний. Подобно этому и в стихотворениях Бродского угадываются сочинения других поэтов- мотивы, образы, выражения. Сочинения Бродского образуют вместе с этими стихотворениями единый текст, обладающий сверхсмыслом, которого они лишены в отдельности. Мотивы одиночества и изгнанничества поэта в мире, изображение Рима как родины европейской цивилизации, города культуры объединяют поэзию Бродского с произведениями Мандельштама. Иногда Бродский обращается к произведениям не просто классическим, но хрестоматийным. Например, «Развивая Крылова» и «Воронья песня» (1964) отталкиваются от крыловской басни «Ворона и лисица». Звучит стихотворение «Воронья песня». Самовлюбленная Ворона превращается в двойника поэта, против которого ополчились женщина-лиса и охотник, олицетворяющий бессердечную вечность и жестокую власть. Ворона же поставлена поэтом в один ряд с символическими образами птиц, обозначающими у Бродского и авторская «Я», и поэта вообще, и человеческую душу. Поэзия Бродского глубоко укорененное в русской классической поэзии: в ней можно найти переклички с произведениями поэтов самых разных течений и традиций. Своеобразие стихотворений Бродского - в сочетании столь разных начал, а также в чертах, не характерных для русской лирики: в отказе от лирического самовыражения, в самоотстраненности, в соединении поэтических образов. 60. Постреализм и постмодернизм в современной прозе. Особенности творчества Т.Н. Толстой, Л,С. Петрушевской, В.О. Пелевена и др. Необходимо отличать эпоху постмодерности, следующую за эпохой модерности или новым временем, от постмодернистского периода, являющегося первым в рамках данной эпохи. Начало постмодернистского периода в запанной культуре относят к 60-м – 70-м годам XX века. Русский постмодернизм характеризуется: инфляцией базовых ценностей (коммунистических утопий); эффектом «исчезновения реальности» - мир – текст, состоящий из цитат, перифразов; интертекстуальностью. Представителями русского постмодернизма являются: Андрей Битов, Венедикт Ерофеев, Саша Соколов, Иосиф Бродский, Виктор Пелевин, Татьяна Толстая. Татьяной Никитичной Толстой написаны книги, эссе и рассказы: «На золотом крыльце сидели…», «Любишь – не любишь», «Река Оккервиль», «Сестры», «День», «Ночь», «Двое» - и роман «Кысь». Отличительной чертой поэтики Толстой в рассказах о детстве («Любишь – не любишь», «На золотом крыльце сидели…», «Свидание с птицей»), как отмечает М. Липовецкий, выступает сказочность. Она помогает раскрыть драматизм восприятия мира ребенком: страх перед окружающим реализуется в сказке «Гуси – лебеди», а боязнь смерти – в легенде о птицедеве Сирин. По мнению исследователя творчества Т. Толстой Хелены Гощиио, художественный мир Толстой проникнут и мифологическими мотивами. Мифологическое отношение к миру присуще в рассказах о детстве ребенку (он верит в подлинность придуманного мира), а сказочное отношение – взрослому (он представляет мир ребенка как сказку). Конфликт мифологического и сказочного представлен не только в рассказах о детстве, но и в рассказе «Факир», где носительницей мифологического мышления является Галя, искренне верящая на определенном этапе в подлинность мира Филина, мира «высокой культуры», сам же Филин понимает условность своего мира и воспринимает его как вымысел, сказку. Но не только к мифу и сказке обращается в своих произведениях Т. Н. Толстая: в рассказе «Йорик» (1999) прослеживается и отсылка к пьесе известного английского драматурга Шекспира «Гамлет». Йорик – имя шута, к черепу которого обращен монолог Гамлета. Так Т. Н. Толстая вводит в рассказ тему времени, раскрывая ее при помощи видо – временных форм глаголов в изобилующем эпитетами и метафорами тексте. Предложение может занимать у Толстой целый абзац и включать в себя описание жизни. В этих особенностях творчества Толстой сказывается влияние традиций русской литературы начала XX века. Виктор Пелевин- один из самых модных современных писателей, культовый писатель нынешней молодежи. В романе с названием известной книги Фабра «Ж.н.»,опубликованном журналом «Знамя» в апреле 1993 года, Виктор Пелевин создает особое художественное пространство, мир, где фантасмагории перемешиваются с реальностью, являя собой череду искусственных конструкций. В нем действуют непривычные правила: раскрывая ложь, не приближаешься к правде, но и умножая ложь, не удаляешься от истины. Пелевин помещает своих героев в условия «плохой реальности», где постоянны социальные бури и катаклизмы. Заурядные явления постсоветской действительности получают оригинальную интерпретацию и представляются манифестацией мощных и злобных магических ритуалов. Однако ритуализация действительности играет вспомогательную роль: основное содержание романа составляет описание состояний сознания, воспринимающего представленную картину мира в качестве реальности. При этом советская действительность оказывается своеобразным вариантом ада, где в качестве адских мук фигурирует безысходное переживание специфических состояний ума. Окружающий мир для П.- череда искусственных конструкций, где мы обречены вечно блуждать в напрасных поисках из начальной действительности. Стремление воссоздать потерянное достоинство человеческой личности – основная тема романа «Ж. н.» В романе обозначено несколько сюжетных линий, и каждая из них связана с какой-либо категорией людей, являющихся лицом своего времени. В романе 15 героев (кстати, ровно столько, сколько и глав). В каждой истории внимание сосредоточено на изображении странной жизни, бессмысленно жестокой в круговороте рождений, совокуплений и смертей. Но никто не спросит у героев «Зачем живёшь?». Герои произведения узнаваемы, потому что маски насекомых удивительно точно передают их сущность, они – типажи постсоветского периода . В нашей стране в последнее десятилетие XX века появились так называемые « новые русские». Это комары из советской Шамбалы – Арнольд (бывший Паша) и Артур, но эти звучные иностранные имена плохо сочетаются с образами обычных кровопивцев, как иронизирует автор, в блоковском стиле – характерного цвета «мне избы серые твои». Но устремления у них самое современные: наладить на продаже крови соотечественников совместный бизнес с американцем Сэмом Саккером (имя которому дано не случайно, во всём мире именно Америку называют «uncle Sam»), для них Сэм – существо высшей породы. Не выдерживают натиска новых русских непородистые – пример тому, судьба Арчибальда, работающего в пункте сдачи крови. Он сам расценивает своё прозябание как существование мимо жизни. Его попытка встать вровень с Артуром заканчивается плачевно: крылья его уже не держат, а муха Наташа, у которой он хочет напиться крови, попросту прихлопывает его ладошкой. Современны устремления и у самой Наташи: она мечтает уехать с Сэмом в Америку, не желая оставаться в России и повторить бесцветную жизнь своей матери, муравьиной самки Марины, или растягивать меха баяна, как это делал её покойный отец, офицер «Магаданского муравейника», Николай. Ещё два героя романа: драматический актёр Максим, то торгующий бессодержательными картинами, то увлекающийся постмодернизмом – «искусством советских вахтёров», и его друг Никита. Оба они наркоманы. Кстати, начиная с «Ж. н.» герои П. регулярно потребляют наркотики, однако писателю глубоко безразлична проблема наркомании – его гораздо больше интересует состояние расширенной через «набор» психики, которая изображается им очень жёстко – со всеми её изломами и падениями. С точки зрения формы П. – посмодернист (в классическом его варианте), экспериментирующий и изобретающий. Но он уходит дальше то этого, развивая традиции постмодернистской эстетики, он выписывает в романе картину мироздания. Принцип буддизма о возможном переселении человеческих душ в животных, насекомых П. доводит до абсурда. Обитатели этого мира взаимодействуют друг с другом в 2-х равноправных телесных модусах – людей и насекомых. Каждое действие героя как насекомого немедленно отзывается в нем как в человеке. Жизнь людей-насекомых оказывается непрекращающейся взаимосогласованной симуляцией актов существования. Читателю невозможно уследить за превращениями. Думаешь, что это человек, а он вонзает хоботок и пьет кровь, думаешь, муха, а она снимает платьице и идет купаться и т.д. Но всё сливается в единое целое и по отдельности один модус ничего не значит без другого. Целое – это человек-насекомое, пытающийся жить в мире, который кажется ему реальностью. По этому же принципу всеобщей связанности и взаимосогласованности, построена и структура самого романа. Самопознание пелевинских героев в ситуации «плохой реальности» определяется через примат духа над материей. Это мысль о том, что источник всех бед – нравственная неполноценность личностного начала, неизбежным следствием чего является общая социальная неустроенность. П. поднимает в романе проблемы, что без внимания к смыслу собственной жизни и свободы от коммунальной зомбированности ничего хорошего не получится. Это показывает он на героях романа, точнее на 4-х их них. Глава вторая под названием «Инициация» рассказывает об отце и сыне – жуках-скарабеях. Мудро и просто смотрит на жизнь отец, для которого вся жизнь и весь мир – навозный шар, который он называет египетским слогом Йа. Тому же учит и сына. И хоть жизнь эта непростая («башкой об бетон»), она прекрасна. Невесело сложилась жизнь насекомого Серёжи. Вгрызшись в мягкий суглинок, он уподобился простому таракану, к тому времени, когда он стал задумываться, всё ли делает верно, его жизнь стала рутинной. И в России и в Америке он оставался всё тем же обычным тараканом, обывателем с характерным набором предметов материального благополучия. Серёжа пытается вырваться и для этого роет вверх (всю жизнь он рыл в сторону), под землёй от него остаётся лишь навозный шар. Выбравшись на поверхность, он вернулся на то место, откуда начал рыть, но уже совсем старым. Он стал цикадой и затрещал своими горловыми пластинами о том, «что жизнь прошла зря, и о том, что она вообще не может пройти не зря, и о том, что плакать по всем этим поводам абсолютно бессмысленно. Иного мнения придерживается ночной мотылек Митя, сопровождаемый двойником Димой. Митя ищет в жизни истинный свет, для этого он летит к площадке, освещённой двумя красными фонарями, посередине её – трухлявый пень с гнилой водой, а вокруг – мириады насекомых, спешащих к нему, как к алтарю, но лишь Митя понимает всю бессмысленность их стремления и стремится прочь. Теперь он заглянет в колодец своей жизни и поймет, что жизнь существует лишь один миг, что «мы носим в себе источник всего». И миг этот освещён внутренним светом, который дарован изначально каждому. Этим новым знанием Митя растревожил могущественное существо, которое как он говорит «незаметно жевало меня почти всю жизнь и сожрало почти целиком». Думал и жил всё это время не он, а это существо – его труп, который превратился вскоре в навозный шар. Митя сбрасывает его с обрыва. Нигде не находит он Димы, ведь Дима и был тем трупом, тем навозным шаром, который не давал Мити жить всё это время. После всего этого нет уже ни того, ни другого, а есть только один настоящий, живущий Дмитрий (вот откуда не случайность их имён). Он нашёл свой источник света, заключающийся во внутренней гармонии «ты – круг ослепительно яркого света, кроме которого ничего никогда не было и нет». То, что в экзистенциальной философии называется «конечностью человеческого существования», некие первичные условия человеческого бытия в мире, через которые и посредством которых человек живёт, П. объявляет «навозным шаром». У каждого из 4-х уже рассмотренных героев есть свой Йа. Для отца и сына скарабеев этот шар – сам мир, для Серёжи – это то, что делали его тараканы, для Мити же – нечто отмершее, мешающее жить полноценно. Роман «Ж. н.» - особый фантасмагорический мир, царство живых и мёртвых (живых мертвецов, таких как труп Мити и мёртвых живцов, таких как Серёжа и скарабеи). Критики видят в П. продолжателя многих традиций, сам же он сказал: «В русской литературе было очень много традиций, и куда ни плюнь, обязательно какую-нибудь продолжишь». Прозу Пелевина пытались истолковать как турбореалистическую, фантастическую, постмодернистскую, но в целом его творчество не укладывается в какие-либо жанровые рамки: произведения его многослойны. Однако, возникает вопрос, почему ранние произведения Пелевина были отмечены малой букеровской премией, а его зрелые творения воспринимаются многими критиками с нескрываемой враждебностью. Возможно, так произошло потому, что костяк этих произведений, в данном случае романа «Ж.н.», составляют ирония и интеллектуальная игра и используются в том числе и применительно к позитивному содержанию, к ценностям сакрального характера, а такая литература обычно переводится в разряд «несерьёзной», фантастической, а то и нравственно сомнительной. Бессмыслица П. – вовсе не отсутствие смысла, напротив, это – гиперсмысл, или даже смысл смысла. Некоторые критики указывают на «проповеднический» характер прозы Пелевин, провоцирующего читателя принимать его произведения как манифестацию некоего целостного мистического учения. Такому пониманию противоречит особая ,специфическая для Пелевина концепция авторства, определяющая его особое положение в современной литературе. По замечанию критика А. Гениса, Пелевин пишет в жанре басни – «мораль» из которой должен извлекать сам читатель. Автор ничего не «хочет сказать», и все смыслы, которые читатель находит, он вычитывает из текста самостоятельно. В конце XX – начале XXI столетия жанр сказки привлек внимание представителей разных литературных направлений: реализма, постреализма, постмодернизма. Современная сказка, как и литература в целом, подвергается влиянию постмодернизма, что выражается в трансформации и пародировании известных сюжетов, использовании разных аллюзий и ассоциаций, переосмыслении традиционных образов и мотивов фольклорной сказки. Актуальность жанра сказки в эпоху постмодернизма объясняется активностью игрового начала, свойственного и сказке, и постмодернистскому дискурсу в целом. Интертекстуальность, многослойность, полилог разнообразных культурных языков, характерные для постмодернизма, издавна были свойственны литературной сказке, а в эпоху постмодернизма становятся для авторов осмысленными литературными приемами. |